У нас появилась еще одна работа по конкурсу «Интервью с героем Голодных игр». На этот раз мы имеем честь почитать интервью с одним из ярких персонажей фильма «Голодные игры», Хеймитчем Эбернети, к которому, в действительости, накопилось много вопросов…Давайте прочитаем и оценим интервью Лерки Кувшиновой.
Автор: Лерkа Кувшинова
Я закрываю глаза и мысленно проговариваю сценарий интервью. Игры. Пит. Китнисс. Война. Судорожно вздыхаю, вспомнив, кто будет сегодняшним гостем.
Я сама этого добилась. До хрипоты спорила с начальством, убеждая их отменить приказ об обязательном интервью с Китнисс Эвердин. Не могу представить себе, как бы я расспрашивала ее о всех тех ужасах, что ей довелось пережить, воскрешая в ее памяти образы убитых на арене, на войне, напоминая о Прим.
Другое дело он. Хеймитч. Я слышу команду к началу съемок в наушнике, расправляю плечи и выхожу на сцену, под слепящий свет прожекторов. Толпа бушует. Они ждали этого. Я растягиваю губы в самой широкой улыбке, на какую способна, и с наигранным воодушевлением объявляю:
— Леди и джентельмены, сегодня состоится первое послевоенное трансляционное интервью с одним из главных действующих лиц событий последних двух лет — прошу любить и жаловать, Хеймитч Эбернетти!!!
Зрители заходятся в овациях, которые становятся просто оглушительными, едва в поле зрения появляется сам герой. Хеймитч неспешно пересекает сцену и спокойно усаживается в кресло, словно не замечая всеобщего ажиотажа. Вид у него отрешенный. — Здравствуйте, Хеймитч, — я усаживаюсь напротив и протягиваю ему руку. Помедлив, он благосклонно ее пожимает. — Я понимаю, Вам нелегко заново переживать кошмары, творившееся в последнее время, но люди жаждут узнать Вашу историю и Ваше мнение. — Я выдерживаю паузу, и как мне кажется, мягко прошу:
— Расскажите нам о Ваших первых Играх.
Хеймитч криво усмехается:
— Слово «первых» ты уместно употребила. Та Квартальная Бойня действительно стала лишь первой в череде остальных. Для меня. — Он садится прямее. — Начать хотя бы с того, что у меня не было ментора.
По залу проносится общий вздох изумления, но от меня-то не укрылся тот факт, что Хеймитч стал первым победителем в своем дистрикте. Первый победитель из 12-го за 50 лет. — И в тот раз число трибутов возросло вдвое, — говорю я, прерывая гомон в зале. — Для Вас это стало шоком?.. — Думаю, тогда это стало шоком для каждого из участников, — усмехается Хеймитч. — Но не для меня. Я картинно округляю глаза зрителям — мол, какой крутой мэн!.. — Как считаете, что именно помогло Вам выжить?.. Хеймитч смеется. Даже не смеется — откровенно ухахатывается над моим вопросом. — Помочь выжить может только жажда жизни. — он качает головой. — А если серьезно, факторов много — сама арена, соперники, союзники, что называется, в нужное время в нужном месте. На Играх ты не можешь ничего знать заранее. Там все решает случай. — А как Вы думаете, что является самым страшным в Голодных Играх? Я жду, что он опять засмеется, но к моему удивлению, Хеймитч обходится даже без традиционной усмешки. — Сама идея. Суть Голодных Игр не в том, чтобы убивать людей — а в том, чтобы убить в человеке человека. Не оставить в нем ничего человечного, превратить его в пешку, в раба, доказать ему, что ради жизни можно пойти на что угодно. И дети идут на это, потому что хотят жить, потому что хотят вернуться домой и наполнить его едой. А, да что там, — Хеймитч машет рукой, словно показывая, что мы все равно не поймем. — То, что происходило на арене, будет ужасать только тех, кто там был, и то не всех… Проходит, наверное, секунд двадцать, прежде чем я осознаю, что тупо смотрю перед собой, забыв натянуть фирменную капитолийскую улыбку. Слова Хеймитча, его серьезность и этот жест «а, да что там»… Как будто мы действительно не понимаем, как будто ничего не изменилось. Неужели он прав?.. Я вздрагиваю, услышав из зала полтора-два робких аплодисмента. И перешептывание. — О, — говорю я, пытаясь найти хоть какие-нибудь слова, которые не прозвучали бы фальшиво, и не могу. Я не могу передать то, что чувствую, не могу сформировать это даже в мыслях. Хеймитч, кажется, понял, что я срываю шоу улыбок и веселья, и приходит мне на помощь. — Впрочем, я думал, беседа будет строится вокруг несчастных влюбленных. — О, — повторяю я, цепляясь за его идею, — Безусловно, Пит Мелларк и Китнисс Эвердин на 74-х Голодных играх — явление, прецедентов которому не было. Вы делали для себя какие-то выводы, увидев их, быть может, сразу поняли, что они станут победителями?.. — Вот ты и запалилась, — улыбается Хеймитч. — Кто ж мог знать, что победителями станут оба? Признаться честно, на Жатве я не обратил на них должного внимания. Хотя то, что Китнисс вызвалась добровольцем и внесло свежую струю. Но позже, после более детального знакомства, я ставил на парня. Я поднимаю брови: — Да ну? Мне казалось, тогда только и было разговоров, что у двенадцатого дистрикта появился шанс на победу — и именно за счет Китнисс. — Ну да, — Хеймитч кивает. — Помнится, первой об этом сказала мать Пита, но я так не думал. Я собственно и Пита не особо принимал в расчет, пока не всплыла одна деталь… — Его давняя влюбленность в Китнисс?.. — Именно. Мы подумали, из этого может выйти что-то путное. — И вы решили вытаскивать ее? Потому что этого хотел Пит?.. — Да… Китнисс оказалась весьма приспособленной, что сильно облегчило нашу с Питом задачу. На его счастье, она оказалась еще и нормальным человеком. — Эээ… А что Вы подразумеваете под «нормальным человеком»?.. — Мысленно я молюсь, чтобы он понял, что я поняла его мысль, и спрашиваю для аудитории. — Хм. — Хеймитч на мгновение задумывается. — Порядочным. Честным. Неравнодушным. Умеющим мыслить. — Она тоже решила спасти его, — говорю я. Хеймитч кивает: — Распорядителям, видимо, показалось забавным «изменить» правила, чтобы стравить трибутов 2-го и 12-го и заодно подбавить перца в историю несчастных влюбленных. Сдается мне, Китнисс и так не горела желанием терять Пита, а уж узнав, что выжить могут они оба… Она сделала все, чтобы спасти его. — И это привело ее к выходке с ягодами. Хеймитч улыбается. — Крейну пришлось выпустить с арены двух трибутов. В первый и последний раз в истории Голодных Игр. За что, собственно, и поплатился. — Но Вы ведь знали, что это не конец? — Знал ли я? Думаю, это все знали. Два победителя, новые менторы, свадьба, дети победителей… Их жизнь, его и ее, за которую они так боролись на арене, должна была превратиться в ад. Я-то хоть как-то отгородил себя от этого, — он поднимает воображаемую бутылку. — А ребятам пришлось бы совсем туго. — Если бы не Квартальная бойня, — тихо говорю я. Хеймитч невесело смеется: — Ну да, после этой новости им заметно полегчало, — в зале смеются. — Особенно Питу. — Мне казалось, Китнисс это далось тяжелее… Лицо Хеймитча серьезнеет. — Не думаю. Китнисс сильная. Она сумела принести достаток в свою семью и свой дистрикт, у нее отпала жесткая необходимость в охоте, ей нужно было усиленно демонстрировать любовь к Питу, ставя под угрозу дружбу с ее «кузеном»-охотником… А смирившись с тем, что вновь попадет на арену бок о бок с Питом, она пришла к определенному решению. Пожалуй, определенность для нее самое главное. Думаю, ей действительно полегчало. — И вы решили на этот раз спасать Пита. — Ага, так мы и решили… Только Пит тоже не дурак — он слишком сильно ее любит и довольно хорошо знает — и уж конечно, он понял, что она не захочет оставаться в должниках… — И он все равно решил вытаскивать ее?.. — Со мной он особо не откровенничал, но это очевидно. Думаю, он хотел ей светлого будущего с Гейлом. — Она все равно не смогла бы на такое согласиться. — Не смогла бы, — соглашается Хеймитч. — Как бы то ни было, драматичность их отношений наделала немало шума, и на этом решил сыграть Тринадцатый дистрикт, до сих пор скрывавшийся в подполье. — И началась, собственно, война. — Она давно уже началась… Под шумок. Но теперь у них появилась Китнисс — символ сопротивления, лицо освобождения, фактически бренд всей войны. К счастью, Китнисс, как я уже упоминал, сумела остаться нормальным человеком, и не стать пешкой в чужой игре… Игре гораздо большей, чем Голодные игры все вместе взятые. Она это смогла. — Но она потеряла сестру… — Да. Причем это действительно была нелепая смерть — ведь повстанцы уже считай победили… Но Койн это показалось недостаточным. — И она предложила «символические» Голодные Игры с детьми Капитолия… Хеймитч горько усмехается: — От Джоанны и Энорабии я ожидал именно такой реакции на это предложение. Им хотелось мести — и это естесственно, после всего, что нам выпало — но это ненормально… Пит понимал это с самого начала, он первый сказал, что это не выход. То, что Энни и Бити с ним согласятся, для меня не было неожиданностью. Но когда Китнисс сказала «за», я задумался. Я был уверен, что она не хочет этого, что она не изменилась в настолько худшую сторону и потому я решил, что у нее есть план. И я решил следовать этому плану, потому что мой голос был решающим. — И на показательной казни президента Сноу Китнисс стреляет в Койн. — Она просто решила не дожидаться следующих Игр, восстаний, Темных времен и новой войны, — устало говорит Хеймитч. — На ее месте я поступил бы так же. Я не успеваю подумать, что эти слова услышит весь Панем, как с моих губ срывается:
— На ее месте и я поступила бы так же.